С грохотом мчались мы по высокому железному мосту. Широкая лазурная река, по которой плыли большие белые и голубые пароходы, протекала под нами. Пахло смолой, рыбой и водорослями. Кричали белогрудые серые чайки - птицы,которых я видел первый раз в жизни. Высокий цветущий берег крутым обрывом спускался к реке. И он шумел листвой, до того зеленой и сочной, что, казалось, прыгни на нее сверху - без всякого парашюта, а просто так, широко раскинув руки, - и ты не пропадешь,не разобьешься, а нырнешь в этот шумливый густой поток и, раскидывая, как брызги, изумрудную пену листьев, вынырнешь опять наверх, под лучи ласкового солнца. А на горе, над обрывом, громоздились белые здания, казалось - дворцы,башни, светлые, величавые. И, пока мы подъезжали, они неторопливо разворачивались, становились вполоборота, проглядывая одно за другим через могучие каменные плечи, и сверкали голубым стеклом, серебром и золотом. Дядя дернул меня за плечо:
- Друг мой! Что с тобой: столбняк, отупение? Я кричу, я дергаю... Давай собирай вещи.
- Это что? - как в полусне, спросил я, указывая рукой за окошко.
- А, это? Это все называется город Киев.
Светел и прекрасен был этот веселый и зеленый город. Росли на широких улицах высокие тополи и тенистые каштаны. Раскинулись на площадях яркие цветники. Били сверкающие под солнцем фонтаны. Да как еще били! Рвались до вторых, до третьих этажей, переливали радугой, пенились, шумели и мелкой водяной пылью падали на веселые лица, на открытые и загорелые плечи прохожих. И то ли это слепило людей южное солнце, то ли не так, как на севере, все были одеты - ярче, проще, легче, - только мне показалось, что весь этот город шумит и улыбается.
- Киевляне! - вытирая платком лоб, усмехнулся дядя. - Это такой народ! Его колоти, а он все танцевать будет! Сойдем, Сергей, с трамвая, отсюда и пешком недалеко.
Чё за книжица-то?