|
Перед сборкой конструктора рекомендуется проверить трудовую визу гувернантки вашего ребёнка.
34:1. Родственники Иакова, нелегально разместившись на земле радушных хананеев и ферезеев, очень быстро освоились и согласились работать там, где местные жители откровенно брезговали и не хотели.
Не пристроилась только младшенькая Дина, дочь Лии. Во-первых, была несовершеннолетней (хотя, в демократическом хананейско-ферезейском государстве право на труд было доступно даже детям). А, во-вторых, должность обозревательницы местных гламурных скрижалей уже была занята какой-то мымрой. А мыть полы Дине было западло.
Поэтому юная дева просто бродила по окрестным оазисам и подглядывала за роскошной жизнью светских самок. |  |
34:2. И заприметил Дину местный мажор – Сихем, сынок мэра Еммэра. А каждому (кроме самого папаши) известно, что от скуки Сихем с обеда до вечера болтался по городу папаши и залазил под каждую юбку (остальное время спал и ел). Особо любил свежих мигранток – они были диковаты, сопротивлялись, но никому ничего не рассказывали.
Вот и при виде Дины у мэрчонка сразу потекли слюни и зачесалась пятидневная щетина (даже обе). |  |
Но плюнуть Дина не успела ни разу. Выскочивший из кустов Сихем повалил девушку на траву и яростно надругался во все места, куда планировал.
От страха Дина лежала молча, сопела, пыхтела, стонала и лишь хихикала, когда насильник колол ей живот своей небритостью. В общем, натерпелась девка по самое нехочу. |  |
34:3. И что-то внутри избалованного зажравшегося "золотого мальчика" щёлкнуло. Вместо того, чтобы, как обычно, надеть свои дизайнерские коричневые портки и дать дёру, голожопый Сихем сбегал к ближайшему ларьку за цветами и вручил их раскрасневшейся и всё ещё пыхтящей возлюбленной.
Любовь нечаянно нагрянет, хули. Весна, и всё такое. |  |
| 34:4. Явился Сихем к Еммэру, привёл Дину и заявил, что жизнь беспечного мудака ему настоебала, что пора остепениться, жениться и сменить отца на ответственном посту. Сообразив, что последняя предъява – явно поспешная и небезопасная, сынок быстро извинился и сосредоточил требования исключительно на родительском благословении. |  |
| 34:5. Иаков подметал конюшню, когда его земляк Уяков, прочищавший туалеты в мэрии, принёс плохую весть. Засунув голову в унитаз, он подслушал все подробности произошедшего. |  |
Иаков не смел выражать своё горе эмоциями, ломать в сердцах метлу и проклинать мэра и его выблядка. Нет, он стоически терпел назло всем этим шпионам.
Лишь только чуть яростнее шуршал метлой и скрежетал зубами. |  |
34:6. И спустился мэр к Иакову, не побрезговал. Демократ в седьмом поколении, как-никак. Лихо заломив золотую кепку, он вознамерился объяснить суть проблемы и выслушать требования потерпевшей стороны.
А тут гарью из дверей напахнуло: из подъехавшего со стройки автобуса вывалили злые и голодные сыновья Иакова. Сюрприз, бля. |  |
34:7. Но сыновья корыстных замыслов батьки не разделяли. Поимев их сестру, Сихем нарушил самый главный закон – закон гор. Или пригорков. Короче, шибко всех расстроил, паскуда.
Получалось, что пока парни месили раствор, клали кирпичи и заливали гудрон, их семью трахали не только морально, но и анально. А такое прощать никому нельзя. Закон степей. |  |
| 34:8–9. Не на шутку обосравшись, мэр поспешно забрасывал угрюмую толпу обещаниями. Пиздеть он натренировался ещё во время предвыборных кампаний. |  |
| 34:10. Мэр не на шутку разошёлся. Волны гнева, исходившие от мигрантов, смешивались с их своеобразным запахом и рождали в отце города неконтролируемое человеколюбие и запредельную терпимость. |  |
| 34:11–12. На митинг подтянулся виновник торжества – Сихем, растлитель чужих сестёр. Он и раньше-то не блистал особым интеллектом, но нахлынувшее чувство превратило его в окончательного долбоёба. |  |
| 34:13–14. Наконец, из молчащей суровой толпы вышел один из братьев. Сихем, было, бросился целоваться, но был остановлен жёстким ударом кулака в грудину. |  |
| 34:15–16. После этого вперёд шагнул другой брат. Который был эмо. Спев грустную песню о выебанной сестре, которая бросилась со скалы (а потом на камнях выросли цветы), он продолжил мысль брата. |  |
34:17. Сихему показалось, что плата за проявление светлых чувств слишком бесчеловечна. И он попытался возроптать.
|  |
34:18. Но отец успокоил малыша. Объяснил, что не так страшно обрезание, если выдерживать нормативы.
|  |
34:19. Образ взлохмаченной Дины стоял перед взором Сихема, манил. Выхватив кинжал, он бесстрашно занёс руку... и острое, как бритва лезвие, со свистом рассекло воздух...
Жалкий кусочек крайней плоти, тихо поскуливая, полетел прямо в дорожную пыль, где и затих. Кровь капала с обновлённого конца. Самое время было спеть ещё одну эмо-песню.
Но все понимающе молчали. |  |
34:20–21. Собрав горожан под видом раздачи гуманитарной помощи, мэр огласил условия приезжих.
|  |
34:22–23. Население встретило реформы единодушно и с пониманием.
|  |
34:24. И выстроилось мужское население города: от мальчика до старика у гигантского контейнера. Мужчины поочерёдно кромсали свои болты, сбрасывая отрезанное в контейнер – для контроля мигрантской комиссией.
Вой стоял такой, что караваны с товаром разворачивались и бежали прочь.
Даже Сам ненадолго выглянул из-за облачка и в очередной раз подивился человеческой тупизне. |  |
34:25. Прошло три дня, а "реформированных" горожан никак не отпускало. Видимо, с непривычки.
|  |
| В этот момент на горизонте появились братья униженной Дины – Симеон и Левий. В руках их зловеще сверкали свеженаточенные сабли. |  |
В два счёта братцы отправили на тот свет всё обрезанное население (читай – мужское). Кровь, требуха и дерьмо ровным слоем покрыли центральную площадь. Хананеи и ферезеи падали под ударами сабель. Тех, кто ещё трепыхался, добивали ногами.
А многие даже были благодарны за избавление от многодневных мучений. |  |
34:26. Мэра умерщвляли долго и основательно.
|  |
А Сихему сначала пришили крайнюю плоть обратно. Потом снова обрезали. И так 10 раз...
Пока, наконец, Сам не сжалился и не отвинтил Сихему голову. |  |
Из мэрии вывели заспанную Дину, устроенную там секретаршей, и повели в лоно семьи.
|  |
34:27. Чуть позже подтянулись и остальные братья. Если бы они всё ещё числились гастарбайтерами, то не на шутку бы огорчились – вон сколько отчищать и отмывать.
Но парни были веселы и довольны – унизительная трудовая повинность закончена. |  |
| 34:28. И продолжили братья отмщение за поруганную семейную честь: уводили домашний скот, грузили сундуки со шмотками, выдёргивали золотые коронки. Всё верно – за геноцид надо расплачиваться. |  |
34:29. Со второго захода Иаковские сыновья забрали в рабство всех детей, женщин, кошек, канареек и даже рыбок.
Вот до чего один отмороженный насильник людей довёл! |  |
34:30. С одной стороны, Иаков был удовлетворён итогами "принуждения к миру". А с другой, что-то его тревожило.
Вызвал он к себе Левия с Симеоном, и давай мозги компостировать... |  |
Иаков понимал, что даже при круглосуточном воспроизводстве не сможет обеспечить себя многочисленной армией.
А уж с его "раз в месяц" это было вообще смешно. |  |
34:31. Надоело старшим сыновьям слушать нотации. Тем более, когда хотелось побыстрее посчитать трофеи, заклеймить рабов, опробовать рабынь.
Решили они возразить. |  |
|
