Так писал о майя их первый европейский историк Диего де Ланда.
.
.
На вершине пирамиды Нохоч-Мул (Коба, Юкатан). Из личных фотоархивов.
Есть такое понятие: неоднозначная личность. Так вот испанский монах Диего де Ланда из ордена францисканцев мог бы служить эталоном этого понятия и храниться в палате мер и весов. С одной стороны – именно он ответственен за то, что большая часть книг древних майя были сожжены в ходе благочестивых актов под названием «торжество веры» (аутодафе). С другой, - никто иной как Ланда положил начало изучению языка майя и их письменности (именно записанный Ландой «алфавит майя» послужил «розеттским камнем» для советского Шампольона – Юрия Кнорозова); он написал первую историю этой немыслимой и невозможной стоунпанковской цивилизации, и его работа до сих не потеряла научного значения.
Да, именно Ланда познакомил майя с таким спорным достижением западноевропейской цивилизации, как инквизиция. Но, с другой стороны, Ланда смело заступался за индейских крестьян перед конкистадорами, которые норовили обратить их в рабов. И никто иной как Ланда заклеймил в веках те преступления, которые совершали на Юкатане его соотечественники, в таких, например, строках:
"Индейцы тяжело переносили ярмо рабства. Но испанцы держали разделенными их поселения, находившиеся в стране. Однако не было недостатка в индейцах, восстававших против них, на что они отвечали очень жестокими карами, которые вызвали уменьшение населения. Они сожгли живыми несколько знатных лиц в провинции Купуль, других повесили. Были получены сведения о [волнении] жителей Йобаина, селения Челей. Испанцы схватили знатных лиц, заперли в одном доме в оковах и подожгли дом. Их сожгли живыми, с наибольшей в мире бесчеловечностью. И говорит это Диэго де Ланда, что он видел большое дерево около селения, на ветвях которого капитан повесил многих индейских женщин, а на их ногах [повесил] их собственных детей. В том же селении и в другом, которое называют Верей (Verey), в двух лигах оттуда, они повесили двух индианок, одну девушку и другую, недавно вышедшую замуж, не за какую-либо вину, но потому, что они были очень красивыми, и опасались волнений из-за них в испанском лагере, и чтобы индейцы думали, что испанцам безразличны женщины. Об этих двух [женщинах] сохранилась живая память среди индейцев и испанцев, по причине их большой красоты и жестокости, с которой их убили.
Индейцы провинций Кочвах (Cochua) и Чектемаль (Chectemal) возмутились, и испанцы их усмирили таким образом, что две провинции, бывшие наиболее населенными и наполненными людьми, остались наиболее жалкими во всей стране. Там совершали неслыханные жестокости, отрубая носы, кисти, руки и ноги, груди у женщин, бросая их в глубокие лагуны с тыквами, привязанными к ногам, нанося удары шпагой детям, которые не шли так же [быстро], как их матери. Если те, которых вели на шейной цепи, ослабевали и не шли, как другие, им отрубали голову посреди других, чтобы не задерживаться, развязывая их. Они вели большое количество пленных мужчин и женщин для обслуживания, обращаясь с ними подобным образом…
.
Одна из пирамид Кобы. Из личных фотоархивов.
Среди конкистадоров были люди образованные и начитанные – достаточно начитанные, чтобы находить оправдание творимым гнусностям, и не где-нибудь, а сразу в Библии:
«…Испанцы оправдываются, говоря, что их было мало и они не смогли бы подчинить столько людей, если бы не внушили страх ужасными карами. Они приводят примеры из истории и приход евреев в землю обетованную с большими жестокостями по повелению божию. С другой стороны, индейцы имели основание защищать свою свободу и доверять мужественным капитанам, которые были среди них, надеясь таким образом освободиться от испанцев».
Признавая право индейцев на защиту своей свободы, Ланда, однако же, не признавал их права сохранять свою веру, и реагировал очень жестко:
«Хотя эти люди были просвещены в религии, а юноши преуспели [в учении], как мы говорили, они были совращены [снова] жрецами, которых имели в своем идолопоклонстве, и сеньорами и возвратились к почитанию идолов и жертвоприношениям, не только курениями, но и человеческой кровью.
Вследствие этого братья сделали расследование, попросили помощи у главного алькальда и схватили многих. Их подвергли суду и было устроено аутодафе на котором многие попали на эшафот и были одеты в позорные колпаки, острижены и подвергнуты бичеванию, а другие одеты в санбенито на определенное время. Некоторые от огорченья повесились, обманутые демоном, но в общем все проявили много раскаяния и желания стать добрыми христианами».
.
.
Камень с рисунком и надписями. Из личных фотоархивов.
Не трудно заметить, что о своих подвигах по отношению к индейцам Ланда писал гораздо сдержаннее и суше, чем о поступках конкистадоров. Известно, что за это аутодафе Ланда получил нагоняй от епископа, которому религиозный пыл францисканца показался чрезмерным – это вроде как в том анекдоте, когда чувака из гестапо за жестокость выгнали. Ланде пришлось ехать в Испанию и оправдываться перед Советом по делам Индий. Тамошние богословы, впрочем, его оправдали, и Ланда даже получил повышение – его поставили епископом города Мериды. В этом городе он и умер в 1579 году, «окруженный ореолом святости», как писал его биограф.
Не жалея красок для описания зверств, творимых его соотечественниками, Ланда все-таки, подведя итоги, посчитал, что Испания дала Юкатану больше, чем взяла, а принесенное испанцами добро перевешивает принесенное ими же зло:
«…индейцы получили без оплаты то, чего нельзя ни купить, ни заработать, а именно правосудие и христианство и мир, в котором они уже живут, поэтому они обязаны гораздо более Испании и ее испанцам и главное тем очень католическим королям ее, которые с непрерывной заботой и столь по-христиански снабдили их и снабжают этими вещами, чем своим первым наставникам, дурным отцам, которые их породили в грехе и детьми гнева, тогда как христианство их возродило в милосердии и для радостной вечной жизни. Их первые наставники не сумели дать им порядок, чтобы они могли избежать стольких и таких ошибок, как те, в которых они жили. Правосудие избавляло их от этих ошибок посредством проповеди и должно их охранить от возвращения к ним, а если бы они возвратились, должно их избавить от них. По справедливости может Испания прославиться в боге, ибо она избрана среди других наций для исправления стольких людей; поэтому они обязаны ей гораздо больше, чем своим наставникам или родителям, и, как говорит блаженный Григорий: не много будет пользы нам родиться, если не получим искупления от Христа. Также мы можем сказать с Ансельмом: пользы нам не принесет то, что мы были искуплены, если не получим плода искупления, то есть нашего спасения. И поэтому сильно ошибаются говорящие, что поскольку индейцы получили от испанцев обиды, притеснения и дурные примеры, то было бы лучше, если бы их не открыли. Притеснения и обиды были еще больше [до открытия], и они причиняли их постоянно друг другу, убивая, обращая в рабство и принося в жертву демонам. Если они получили или получают сейчас от некоторых дурные примеры, то король это исправил и исправляет каждый день своим правосудием и непрерывной проповедью и настойчивым противодействием монахов тем, кто дает или дал [дурные примеры]; тем более, что по учению евангелия, соблазны и дурные примеры необходимы; и, таким образом, я полагаю, что они были среди этих людей, дабы они по ним научились, отделяя золото от грязи и зерно от соломы, почитать добродетель, как они и сделали, видя вместе с философом, что блистают добродетели среди пороков и праведники среди грешников, и тот, кто им дал дурной пример или соблазн, терпит сам ужасное бедствие, если не искупит их добром».
.
.
Площадка для игры в тлачтли. Из личных фотоархивов. Примечание: кольца - новоделы.
Что и говорить, сомнительное утверждение… Такого рода сентенции не в чести теперь не только в России (у нас так повелось еще с советских времен), но и на Западе, особенно в левацких кругах. Принято говорить, что все попавшие в колониальную зависимость от западноевропейцев страны до прихода этих самых европейцев охуеть как развивались и что без пришествия белых были бы вообще в шоколаде.
Но вот пожалуйста, те же майя – как застряли в своем стоунпанке, так и проболтались в нем полтора тысячелетия. Никакого развития, только бег по кругу: зарождение-рост – расцвет – упадок – запустение – новое зарождение и т.д. Да, письменностью майя обзавелись – в отличие от тех же инков. Но колеса, мельницы, гончарный круг, тягловые животные, добыча и обработка меди, олова, железа, - всего этого так и не появилось. Соответственно не было никакого социально-политического прогресса – на протяженности всей истории майя у них оставались одни и те же теократические микрогосударства, беспрерывно грызущиеся между собой. Никого прогресса в искусстве, в литературе, в архитектуре, музыке и т.д. – только бесконечное воспроизведение одних и тех же давно омертвевших форм. Ничего нового не придумали и в военном деле, в мореплавании, даже в астрономии – календарь майя сделали крутой, не хуже (и даже вроде бы и лучше), чем у греков, но это не повлекло за собой дальнейшего развития астрономии, математики, географии, навигации…
.
.
Зеленое море Юкатана. Из личных фотоархивов. В центре проглядывает одна из пирамид Кобы.
.
.
В общем, после прихода испанцев за два-три столетия майя и вообще все индейцы Латинской Америки прошли путь больший, чем за два-три предшествующих тысячелетия. А это чего-то да стоит….
Инквизиция – это, конечно, зло. Но та религия, что была у майя и с которой инквизиция боролась, — это вообще за моральным горизонтом событий. Фильм мегачеловечища Мэла все смотрели? Ну вот: так все оно и было. Мэл если что преувеличивал, то совсем ненамного.
Де Ланда не просто так фанатично давил пережитки язычества: он хорошо знал, что собой это самое язычество представляло:
"…Они делали бесчестное и печальное жертвоприношение. Те, кто его совершали, собирались в храме, где, став в ряд, делали себе несколько отверстий в мужских членах, поперек сбоку, и, сделав [это], они продевали [через них] возможно большее количество шнурка (de hilo], сколько могли, что делало их всех связанными и нанизанными; также они смазывали кровью всех этих членов [статую] демона. Тот, кто больше сделал, считался наиболее мужественным. Их сыновья с детства начинали заниматься этим, и ужасная вещь, как склонны они были к этому.
Женщины не применяли этих кровопролитий, хотя они были достаточно набожны. Кроме того, кровью всех животных, которых они могли добыть, как птицы небесные, земные звери и водяные рыбы, они всегда намазывали лицо идолов. И они приносили в жертву другие вещи, которые имели. У некоторых животных вырывали сердце и его приносили в жертву, других целыми, одних живыми, других мертвыми, одних сырыми, других вареными. Они делали также большие приношения хлебом и вином и всеми видами кушаний и напитков, которые они употребляли.
.
.
Коба. Из личных фотоархивов.
Чтобы делать эти жертвоприношения, во дворах храмов были воздвигнуты узорные деревянные возвышения (unos altos maderos y labrados y enhiesto), и около ступенек храма у них был круглый широкий пьедестал (una peana) и посредине камень в четыре или пять пядей высотой, немного обтесанный. Наверху лестниц храма был другой такой же пьедестал.
Кроме праздников, на которых, чтобы их отпраздновать, приносили в жертву животных, также из-за какого-либо несчастия или опасности жрец или чиланы приказывали им принести в жертву людей. В этом участвовали все, чтобы купить рабов; или же некоторые по набожности отдавали своих детей (sus hijitos), которых очень услаждали до дня и праздника их [жертвоприношения] и очень оберегали, чтобы они не убежали или не осквернились каким-либо плотским грехом. Между тем их водили из селения в селение с танцами, они помогали жрецам, чиланам и другим должностным лицам.
Когда наступал день, они собирались во дворе храма, и если его надлежало принести в жертву стрельбой из лука, его раздевали догола, мазали тело лазурью, [и одевали ему убор (una coroca) на голову. Приблизившись к демону, народ исполнял торжественный танец с ним, все с луками и стрелами, вокруг столба, и, танцуя, поднимали его на нем и привязывали, все время танцуя и все смотря на него. Поднимался нечистый жрец (el suzio del sacerdote), одетый и со стрелой; была ли это женщина или мужчина, ранил его скромную часть, извлекал кровь, спускался и смазывал ею лицо демона, сделав определенный сигнал танцующим. Они начинали пускать в него стрелы по очереди, когда танцуя проходили с быстротой; сердце же его было отмечено белым знаком, и таким образом они превращали всю его грудь в мишень, выглядевшую], как щетина из стрел.
Если должны были ему вырвать сердце, его приводили во двор с большой пышностью, в сопровождении народа, вымазанного лазурью и в его головном уборе (su coroza). Затем его приводили к круглому возвышению, которое было местом принесения жертв. Жрец и его служители мазали этот камень в голубой цвет и изгоняли демона, очищая храм. Чаки брали несчастного, которого приносили в жертву, с большой поспешностью клали его спиной на этом камень и хватали его за руки и за ноги все четыре, так что его перегибали пополам. Тогда након-палач подходил с каменным ножом наносил ему с большим искусством и жестокостью рану между ребрами левого бока, ниже соска, и тотчас помогал ножу рукой. Рука схватывала сердце, как яростный тигр, вырывала его живым. Затем он на блюде (un plato) подавал его жрецу, который очень быстро шел и мазал лица идолам этой свежей кровью.
.
.
Пирамида Нохоч-Мул. Изображение бога-пчелы Ахмузенкаба. Из личных фотоархивов.
В других случаях это жертвоприношение совершали на камне наверху лестниц храма ( grada alta ) и тогда сбрасывали тело уже мертвое, чтобы оно скатилось по ступенькам. Его брали внизу служители и сдирали всю кожу целиком, кроме рук и ног, и жрец, раздевшись догола, окутывался этой коржей. Остальные танцевали с ним, и было это для них делом очень торжественным.
Этих принесенных в жертву сообща они имели обычай погребать во дворе храма или иначе съедали их, разделив среди тех, кто заслужил (que alcancavan), и между сеньорами, а руки и ноги и голова принадлежали жрецу и служителям. Этих принесенных в жертву они считали святыми. Если они были рабами, взятыми в плен на войне, их сеньор брал кости, чтобы извлекать во время танцев как трофей в знак победы. В других случаях они бросали живых людей в колодец Чичен-Ицы, полагая, что они выйдут на третий день, хотя они никогда более не появлялись.
В общем, прав был Ланда, называя вождей и жрецов майя "дурными отцами".