Бложики

Троянская война - не единственный случай долговременной кровавой вражды, вызванной похищением женщин.



4. "Запад есть Запад, Восток есть Восток..."

Геродот считал началом неприязни между эллинами и «варварами» (т.е. азиатами) тот день, когда финикийские торговцы увезли из Аргосса местную царевну Ио. В отместку за это некоторое время спустя некий эллин прибыл в финикийский город Тир и похитил оттуда царскую дочь Европу. Геродот полагал, что он был критянином, - ведь Европа, как гласит знаменитый миф, была доставлена именно на Крит. В более известном варианте сказания похитителем выступал сам Зевс, а похищенная царевна дала свое имя той части света, которая вот уже не одно тысячелетие остается любимицей истории. Впрочем, Геродот полагал идентичность имен случайным и совершенно справедливо замечал, что, будучи доставленной на Крит, царевна так и не достигла материковой Европы, и, следовательно, не могла наделить ее своим именем.

«Отомстив», таким образом, азиатам за умыкание Ио, эллины не удовлетворились этим: прибыв в Колхиду, они похитили царскую дочь Медею. Когда же царь колхов отправил в Грецию послов с требованием выплатить пеню, эллины «дали такой ответ: так как они сами не получили пени за похищение аргивянки Ио, то и царю ничего не дадут». Похищение Европы хитрющие греки ненавязчиво списали со счета, заодно заставив колхов расплачиваться за грехи финикиян. Вот эта-та наглость и побудила будто бы Париса (которого Геродот называл Александром) решиться на увоз Елены. И когда греки требовали от троянцев возвращения Елены и выплаты пени, «троянцы бросили им упрек в похищении Медеи».

Геродот полагал, что последующие взятие и разорение Трои послужило началом вражды между персами и греками, приведшей в конце концов к греко-персидским войнам – ведь Троя стояла на азиатском берегу, а персы-де считают все азиатские земли и все живущие в них племена «своими». Не составит труда уличить «отца истории» в анахронизме, но сам ход его мыслей, согласитесь, не безынтересен. В равной степени примечательно его замечание о различиях в коллективной психологии европейцев и азиатов (кажется, первое в таком роде):

«Похищение женщин, правда, дело несправедливое, но стараться мстить за похищение, по мнению персов, безрассудно. Во всяком случае, мудрым является тот, кто не заботится о похищенных женщинах. Ясно ведь, что женщин не похитили бы, если бы те сами того не хотели. По словам персов, жители Азии вовсе не обращают внимания на похищение женщин, эллины же, напротив, ради женщины из Лакедемона собрали огромное войско, а затем переправились в Азию и сокрушили державу Приама».

К этому можно было бы добавить – римляне ради женщины свергли монархию и поменяли государственный строй. Пусть это и легенды, пусть тут много предубеждений против азиатов (которые вовсе не так равнодушны к чести своих женщин, как это представляется Геродоту), но исторические легенды возникают не на пустом месте.

5. За прекрасных дам.

Обмен женщинами с древнейших времен был составной частью взаимоотношений между социальными группами. Обмен предполагает равноценное воздаяние за взятое. Похищение же является преступлением, направленным уже не против отдельно взятой женщины, не против даже ее законного обладателя, а против целой социальной группы – рода, клана, племени. Упорядочность обмена женщинами, четкость и неукоснительное соблюдение правил такого обмена – важнейший признак цивилизованности, отличающий его от дикости. Неспроста автор «Повести временных лет», противопоставляя тихих и кротких полян (которые «имеют брачный обычай» и у которых приносят за невесту «что дают») диким звериным древлянам, которые «жили по-скотски» и «умыкали девиц у воды». Представлены в «Повести...» и промежуточные формы группового брака, где похищение женщин уже не насильственное, а по предварительному сговору: «А радимичи, вятичи и северяне имели общий обычай: жили в лесу, как и все звери, ели все нечистое и срамословили при отцах и при снохах, и браков у них не бывало, но устраивались игрища между селами, и сходились на эти игрища, на пляски и на всякие бесовские песни, и здесь умыкали себе жен по сговору с ними; имели же себе на две и по три жены».

Поэтому нельзя не увидеть если не конкретно-историческую, то социально-психологическую достоверность рассказов о том, как из-за похищений и изнасилований женщин сокрушали города и сменяли государственный строй. Как нельзя не признать, что ради женщины, ради великой красоты, воплощенной, в том числе,  в знаменитой статуе из того же Капитолийского музея, можно совершить и не такое.

Венера Эсквилинская (вариант - Клеопатра VII):


.

6. Великие подражатели

Упомянутая скульптура, как и многое римское, является подражанием эллинскому искусству, в данному случае - неоаттической школы. В чем римляне были не подражателями, а оригиналами, - так это в жестокости, в чем я лишний раз имел возможность убедиться в Капитолийском музее, увидев до жуть натуралистичную скульптуру Марсия, с которого заживо содрали кожу.


.
Но римлянам удавалось и подражание прямо-таки идиллическим сценам - взять хотя бы прославленного в веках мальчика, вытаскивающего занозу.


.
Римляне не комплексовали по поводу своего подражательства и охотно уступали другим народам пальму первенства во всех видах искусств и наук, скромно оставляя за собой чемпионство в войнах и завоеваниях.


.

.
И еще римляне были великими первопроходцами в юридической науке. Среди прочего, они сформулировали используемое и поныне понятие брака – понятие, которое полностью исключало как похищение и вообще всякую форму насилия, вводя необходимость «согласия» и «сожительства со свободной женщиной». Римский брак был одним из предтечей  брака христианского. На это обстоятельство христианские апологеты указывали еще императору-философу Марку Аврелию, вот этому самому:
.



7. Украинские ассоциации.

Кто знаком с украинской литературой, тот знает, что на 99,99% она состоит из нечитабельной макулатуры. Тем не менее, в этой литературе, как и в любой подобного рода субстанции, можно отыскать жемчужное зерно. Таковым, без сомнения, является пародийная «Энеида» Котляревского, - единственное украинское творение, которое я и мои товарищи когда-то в школе читали не из под-палки.

Но, в целом, украинская словесность была настолько безотрадным зрелищем, что, заканчивая школу, ученики если и радовались чему, так это возможности позабыть о ней как о дурном сне и никогда более не вспоминать. Сказал бы мне кто тогда, что вспомнить все-таки придется, и где – в Риме, в галерее Боргезе!

Ассоциации детства – они самые стойкие. Благодаря «Энеиде», первые строфы которой мы заучивали наизусть, с прекрасным именем «Юнона» у меня лично ассоциируются с довольно богохульное определение. Но еще благодаря тоталитарной советской школе и навязанным ей ассоциациям для меня не составило труда с первого взгляда узнать этого товарища.


.
Эней был парубок бедовый
И хлопец хоть куда казак,
На шашни прыткий, непутевый,
Затмил он записных гуляк.
Когда же Трою в битве грозной
Сровняли с кучею навозной,
Котомку сгреб и тягу дал;
С собою прихватил троянцев,
Бритоголовых голодранцев,
И грекам пятки показал.

Но вот чего нам в школе не рассказывали – так это о том, каких именно троянцев прихватил с собой Эней. А прихватил он с собой – причем прихватил в буквальном смысле, так, как это изображает скульптура – своего больного старого отца Анхиза.


.
Когда римляне включили Энея в число своих основателей (точнее, их предка), они характерным образом делали акцент на том, что Эней спас именно отца. Хотя спасал он и своего сына (цепляется сзади за ногу), и супругу (в скульптурной группе не показана). Конечно, это не случайно: ведь именно римляне сформировали понятие о патриотизме. Патриотизм немыслим без отечества, а отечество столь же немыслимо без отца. Так что не зря Эней, чьим назначением было – найти для остатков троянцев новое отечество, не мог не прихватить  с собой отца.  Ведь, как установил Пушкин, величие человека основано на двух чувствах: любви к родному пепелищу и любви к отеческим гробам; а коль скоро Эней лишился возможности лицезреть родное пепелище (и не в переносном, а в буквальном смысле, поскольку от его отечества остался только дым, который сладок и приятен), ему до зарезу нужно было вытащить и родителя, чтобы было кого потом положить, прости Господи, в гроб. Правда, моей эрудиции не хватает на то, чтобы знать, довез ли Эней Анхиза до Лация.

Но в чем римляне безусловно были правы – что поступок Энея заслуживает одобрения и подражания. Тащить на себе родителей, старых и немощных – безусловно, один из высших императивов, делающих человека человеком.

Столь же бесспорно, что Бернини – величайший скульптор всех времен и народов. Ну, скажем так, для меня это бесспорно. После этой скульптуры и после вот этого Давида я не могу в этом сомневаться.


.
Но, правда, я еще не бывал во Флоренции и не видел еще более знаменитого Давида, так что суждение могу выносить только на опыте знакомства с копией в московском музее, потому я согласен впоследствии изменить свою точку зрения.
.