Бложики

Современная история дает новые смыслы старинным памятникам. Посмертный храм Хатшепсут в Египте - это место одного из самых страшных и кровавых террористических атак. Страшных, в первую очередь, для нас, туристов. Именно туристы стали главной целью и жертвами бойни, учиненной здесь "Исламской общиной" 17 ноября 1997 года.





Храм, построенный для посмертного поминания древнеегипетской царицы, стал могилой для шестидясяти двух европейцев. Русских среди них не было - россияние тогда только начинали осваивать Египет. Однако незадолго до моей давно планируемой поездки по Нилу последователи одной мирной, гуманной и ничуть не эсктремистской религии нанесли очередной удар - на этот раз исключительно по моим соплеменникам.



Честно признаюсь, ехать было немного страшновато. Но если не поедешь сейчас - получится ли поехать когда-нибудь еще? А что если в Египте начнется то же, что в Сирии и если очередные бородотатые оппозиционеры и борцы с кровавым авторитарным режимом разрушат Луксор, как разрушили Пальмиру?



Нужно было ехать. И вот, взяв под мышку супругу с дочкой, я отправился в романтическую прогулку по Нилу.

О посещении Карнакского и Луксорског храмов уже рассказывалось в предыдущих постах. На следущий день с утра говорливый и веселый гид возил нас в Город Мертвых, "Долину царей", где мы на выбор посетили три гробницы и где, к сожалению, нельзя было фотографировать.

Потом шла обязательная коммерческо-рекламная составляющая с посещением мастрерской, изготавливающей китайскоподобное сувенирное барахло. Но это в счет не шло. В счет шел только заупокойный храм Хатшепсут, куда мы отправились следом.


Ту эпоху, когда правила царица Хатшепсут, древнеегипетская Екатерина Великая, позднейшие исследователи назвали Новым Царством. Наверно, оно казалось Новым не только нам, благодарным потомкам, но и современникам той поистине грандиозной эпохи. Слишком много всего нового возникало на их глазах.



Новым было обустройство некрополей. Возведение гранандиозных пирамид себя не оправдало: ни стражи из сфинксов, ни жуткие проклятия и обещанные преступникам кары не уберегли гробницы древнейших фаранонов от разграбления. В эпоху Нового царства окончательно укрепилась традиция возведения замаскированных некрополей подальше от людских глаз. Гробницы вырубались в скалах на краю бескрайней и страшной пустныни. Входы в могильники замуровывлись и замаскировывались, подступы к ним охранялись стражниками.

Помогло это мало - уже к исходу Нового царства многие гробницы были выпотрошены (в том числе и самими фараонами, у которых начались финансовые проблемы). Тем не менее, благодаря новой технике захоронения часть фараоновых сокровищ таки дошла до наших дней.



Но если в скалах можно вырубать гробницы, то почему точно так же не возводить храмы, в том числе и заупокойные? Еще во времена Среднего царства такой храм соорудил фараон Ментухотеп II. Гид показывал мне его статую в Луксорском музее и обратил мое внимание на то, какое напряженное и озабоченное лицо у этого владыки - сразу видно, что ему досталась не самая легкая эпоха. Спустя полтысячи лет неподалеку от храма Ментухотепа был возведен похожий, но более величественный и соверешенный в архитектурном отношении храм царицы Хатшепсут. Новое, как часто бывает, было хорошо позабытым старым.


Но что было новым, даже невиданным и неслыханным – то, что фараоном стала женщина. То есть женщины-фараоны бывали и раньше, но случалось это столь давно и столь редко, что к моменту воцарения Хатшепсут об этих прецедентах успели забыть. Египетское общество, консервативное до предела, пребывало в явном смущении и замешательстве. Даже с самым важным, что только может быть – с титулом фараона – не могли как следует определиться: то добавляли ко всем именам и титулам женские окончания, то оставляли мужские формы нетронутыми; саму царицу изображали то мужчиной, то в ее натуральном виде.



Но затруднения не ограничивались грамматическим родом. Царицу в торжественных надписях именовали «Мощной жизненными силами», но не называли «Тельцом крепким», как предыдущих и последующих владык Та-Кем. И не только потому, что она была женщиной, но и потому, что при ней стихает на время военная экспансия Нового Царства.

Царица опиралась не на войско, а на знать, т.е. на жречество, в первую очередь на служителей культа Амона Фиванского. Как и в России времен Екатерины, ее правление было «золотым веком» для благородного сословия. Лишь после смерти Хатшепсут воинственный Тутмос III двинет войска в знаменитые сирийские походы – подобно тому, как при Павле I русские солдаты окажутся в Апеннинах, Альпах и на Ионических островах.


Но и у Хатшепсут была своя Новороссия. Царица снарядила морскую экспедицию на юг, в страну Пунт. Это страна не поддается стопроцентно надежной идентификации; скорее всего, под этим названием древние Египтяне подразумевали северное побережье Сомалийского полуострова.

Этот морской поход был одновременно научно-исследовательским, торговым и военным. Хотя на кораблях присутствовал воинский контингент, контакт с населением Пунта прошел вполне мирно. Начальник экспедиции Нехи преподнес дары местной богине, которую египтяне отождествляли с Хатор. В ответ пунтийские вожди принесли подарки в шатер Нехи. Тот принял дары и угостил гостей египетскими яствами.



Как известно, мирная торговля во все века была лишь первой ступенькой экспансии. Взаимные одаривания и угощения завершились тем, что пунтийские старейшины признали над собой верховную власть египетского повелителя с неясной половой идентификацией и выразили желание лично предстать перед Хатшепсут.



Отправляясь в обратный путь, египтяне оставили в Пунте изваяния царицы и Амона. Что ж, мою родную Одессу тоже украшает памятник Екатерине Великой. В Египет Нехи привез живые мирровые деревья, благовонные смолы, слоновую кость, ценные виды трав, золото, обезьян, собак, шкуры львов и, конечно же, невольников.


Значительная часть добычи была посвящена храму Амона, Хатшепсут своею царственной рукой лично отмеривала предназначенную к пожертвованиям благовонную мирру. «Лучшая мирра была на всех членах ее, - писали умиленные жрецы – благоухание ее было благоуханием бога. Запах ее приобщился красноморскому югу, кожа ее была позлащена светлым золотом, сияя, как звезда, на храмовом дворе, перед лицом земли до края ее».



Благовонные деревья были аллей высажены перед входом в храм и на его террасах. Сейчас тут пусто, душно, пыльно и уныло, а когда-то в тени густых зеленых рощиц журчали прохладные струи фонтанов и разносились благовония растений из далекой «земли бога». Если даже сейчас творение Хатшепсут поражает воображение и радует глаз, то в древние времена оно было еще прекрасней.


Какую важность придавалось экспедиции в Пунт, видно из того, что ее изображения (корабли, матросы и солдаты, свайные постройки и владыки неведомой доселе земли, ее растения, животные, морские рыбы и чудища) украсили стены поминального храма царицы. И неудивительно, ведь, как уверяла царица, саму мысль об отправке судов на юг ей внушил сам бог Амон, которому и был посвящен этот храм.



У царицы с Амоном вообще были очень тесные, доверительные отношения. Набожностью Хатшепсут выделяется даже на фоне других фараонов, которые, судя по надписям, редко произносили хоть одну фразу без упоминания божеств. Ни о чем другом, кажется, не думала больше царица, как о проникновении в сокровенные мысли и желания Амона,  и ничем другим не занималась, как точным следованием его указаниям. Бог вознаградил ее за благочестие: однажды во время церемонии в храмовом дворе статуя бога, которую обносили жрецы, склонилась перед ней, тем самым утвердв ее внеземное происхождение и законное право на власть. Так, по крайней мере, значилось в официальном повествовании (буквально совпадавшим с рассказом о признании фараоном Тутмоса III).



Сначала царица была лишь регентшей при малолетнем наследнике престола, своем пасынке (и одновременно племяннике), будущем фараоне-завоевателе Тутмосе III. Но власть – сильнейший из наркотиков, кто единожды вкусил его, тот уже от него не откажется. В истории было немало регентов, но далеко не все добросовестно держали власть лишь затем, чтобы потом спокойно передать ее законному владельцу. Вот и Хатшепсут не устояла перед искушением.



Тутмос был отстранен от трона, но остался жив и на свободе, в том же двусмысленном положении вечного наследника, в котором спустя пару тысяч лет оказался русский цесаревич Павел. Екатерина, когда захватывала престол, действовала  и от его имени, и некоторые из деятельных участников переворота понимали дело так, что после устранения Петра III Павел будет царем, а Екатерина – регентшей. Но у немецкой принцессы были свои виды.\



Екатерина, как известно, обладала даром подбирать себе талантливых помощников. То же верно и в отношении ее древнеегипетской предшественницы: блеск и удачи царствования Хатшепсут во многом обусловлены такими людьми, как Сенмут, выходец из незнатной семьи, ставший доверенным лицом царицы, зодчим ее заупокойного храма и воспитателем ее дочери. В числе его титулов значились «глава земли до края ее», «величайший из великих до края ее», «глава сановников», «руководитель руководителей».



Удивительно ли, что Сенмут, в конце концов, зазнался и дошел до такой дерзости, что стал строить свою гробницу прямо в заупокойном храме, да еще на царский манер. Мало того: он дерзнул поместить свое изображение на стенах воздвигнутого им храма. Гордыня сгубила его, как и многих последующих временщиков, восклицавших, подобно Фуке, «чего еще не достигну?».



Сенмута сменил другой фаворит, который, судя по таким данным ему характеристикам, как "друг, приближающийся к плоти бога" (а богом была сама Хатшепсут) или "тот, кому говорится то, что на сердце", пользовался не меньшей, ежели не еще большей благосклонностью царицы.



Имени этого "величайшего из всех великих людей", как называли его объективные и беспристрастные современники, до нас не дошло. После смерти Хатшепсут дорвавшийся наконец-то до трона Тутмос приказал стереть его со всех надписей.



Как Павел не жаловал памяти Екатерины и даже переименовывал основанные ею города, так и Тутмос стремился предать забвению все, что было связано с ненавистной мачехой.


Не вышло. Слишком много всего Хатшепсут сделала, построила, нарисовала, высекла в камне и "отлила в граните". Не зря все-таки фараоны так любили грандиозное каменное строительство: оно обессмертило как самих владык, так и их цивилизацию.



После храмама Хатешепсут по дороге на корабль мы осмотрели т.н. "колоссы Мемнона".  На самом деле к Мемнону, эфиопскому царю, который во время осады Трои привел войска на помщь Приаму, они отношения не имеют.



Эти статуи Аменхотепа III украшали вход в его поминальный храм. От храма почти ничего не дошло до наших дней: безжалостное время, разливы Нила и землетрясения сделали свое дело.



Стражник охраняющий то, чего давно уже нет - символ печальный и величественный....