Бложики

Еще Геродот затруднялся вопросом, причислять ли Египет к Азии или к Африке («Ливии»). Ясности за прошедшие годы не прибавилось: понятно, что географически это безусловно Африка, но ведь и Россия с Украиной – географически Европа, а все таки что-то не совсем европейское в них есть; так и Египет – что-то отличает его от настоящей, коренной, черной Африки. И отличие это отнюдь не только в цвете кожи местных уроженцев.



 
Проплыв на прошлой неделе по Нилу, я, кажется, нашел даже место, где начинается Африка не в географическом, а в культурно-историческом смысле слова. Ориентиром мне послужил ассортимент сувенирных ларьков. Кто бывал в Египте, тот знает, что сувениры там не радуют разнообразием: все эти сфинксы, пирамидки и нефертити как будто сделаны на конвейере. В Луксоре, в Исне, в Ком-Омбо – везде находил я одно и то же. И только в Асуане я увидел сувенирные лавки с африканскими масками, щитами и барабанами. Попадались даже до боли знакомые по Кении статуэтки длинноголовых масев. Продавец, уловив восторг и удивление в моем взгляде, кивнул гловой и сказал: «Да, здесь уже Африка».
 
Торговцы сувенирами, в свою очередь, тоже реагировали на меня радостью узнавания. Сначала они со смешанным чувством удивления и недоверия прислушивались к русской речи, затем, как будто не веря счастью, тихо спрашивали: «Русские?» - «Русские» - «Из Москвы?» - «Из Германии» - «А-а, из Германии....».

 
Сколько боли и разочарования было в этом «из Германии»! По русским в Египте скучают и ждут с нетерпением. Впрочем, и туристы из других стран не жалуют Египет своим вниманием. Число турпаломников за последние годы упало в разы. Из тех, что есть, три четверти составляют местные группы, а прибыли с них гораздо меньше. Египтяне связывают убыль туристов со страхом перед терактами и заклинают посетивших их смельчаков: расскажите у себя, что здесь не страшно, что все безопасно, все под контролем!
 
Не берусь судить, как обстояло дело до трагедии с питерским самолетом, но сейчас обстановка в Египте и вправду спокойная. Объекты туристического паломничества охраняются не плохо – системы контроля на входах, металлоискатели и т.п. По всей стране то и дело натыкаешься на военные посты, броневики, пулеметные гнезда – кого-то это нервирует, на меня же лично действует успокаивающе.
 
Но оскудение турпотока происходит отнюдь не только из-за страха перед террористами. Странно, что египтяне забывают об основной причине. Ведь это именно у них когда-то фараон видел во сне, как семь коров тощих пожрали семь коров тучных. Только вот в наши дни тощих коров, похоже, как оказалось, еще больше – плохие годы все не кончаются, ползучий кризис подтачивает битый-перебитый средний класс не только в России, но и в Западной Европе. А первое, на чем люди экономят при оскудении бюджета – так это на поездках.
 
А жаль. Потому что есть такие места, такие страны, увидеть которые, по моему скромному разумению, куда предпочтительней, чем приобрести новую машину или какой-нибудь другой хлам. А Египет... Ну, это Египет – этим все сказано. Как писал когда-то Гумилев:
 
Здесь недаром страна сотворила
Поговорку, прошедшую мир:
Кто испробовал воду из Нила,
Будет вечно стремится в сортир Каир.
 
Прошу прощения, прямо-таки невольно вырвалось. В чем Египет не отличается от черной Африки – так это тем, что воду из-под крана тут пить не рекомендуется. Об этом предупреждали даже надписи в каюте.
 
Сама каюта была для трех человек тесноватой, да и весь корабль в целом не впечатлял ни размерами, ни роскошью. Еда была довольно однообразной, однако же вкусной и сытной, воду и алкоголь в рамках олл-инклюзива давали неторопливо, но безотказно, убирали везде вовремя и чисто – словом, быт не раздражал и не отвлекал от главного, ради чего мы приехали в Египет.

 
Еще накануне я сравнивал эту поездку с крестовым походом, с паломничеством. И даже не подозревал, насколько был близок к истине. Потому что не менее четырех пятых тех мест, которые мне пришлось посетить, были храмами. Будь я древним египтянином и вознамерься я совершить паломничество по тогдашним святым местам – маршрут мой был бы точно таким же.
 
И уж конечно никакой пилигрим – ни древний, ни современный – не обошел бы стороной Луксор. У большинства одесситов «Луксор» ассоциировался со страхолюдного вида ночным клубом, построенным в веселые девяностые на входе в Аркадию. Мне, несмотря на мой интерес к истории, это название тоже ни о чем не говорило – я просто не знал, что Луксор это ничто иное, как современное название южной столицы Древнего Египта, города Фивы.
 
Вообще-то  этот город назывался Уас или Уаст. В западной культурной традиции название «Фивы», совпадающее с именем города в греческой Беотии, укрепилось благодаря Гомеру. Это он написал, что  «Фивы египтян» -
 
«Град, где богатства без сметы в обителях граждан хранятся,
Град, в котором сто врат, а из оных из каждых по двести
Ратных мужей в колесницах на быстрых конях выезжают»
(«Илиада, Песнь девятая, 381-383).
 
 
И название города было вовсе не Фивы (будь Гомер русским – он, наверно, назвал бы Уаст Рязанью), и никаких «ста ворот» у него не было, поскольку не было и крепостных стен. Но такова сила высокой поэзии, что при упоминании Древнего Египта люди сразу вспоминают о Фивах, к которым автоматически добавляется эпитет «стовратные».
 
Другая, столь же стойкая ассоциация с Фивами, только уже более исторически правомерная – это, конечно же, «фиванский Амон» и связанный с ним комплекс храмов Карнака.

 
Когда-то Амон был всего лишь локальным божеством Фив – одним из многих в неисчислимом сонме древнеегипетских божеств. Но с течением времени менялось значение Фив, а вместе с ним – и статус фиванского Амона. В трудные времена Первого и Второго Переходных периодов, во времена зыбкого и шаткого Среднего Царства фиванские цари взяли на себя роль собирателя земель египетских и  организаторов борьбы с завоевателями – кочевниками.
 


Единство было таким же важным фактором в поддержании и развитии древнеегипетской цивилизации, как и оплодотворяющая роль Нила. Не спроста даже корона фараонов, представлявшая собой комбинацию из корон Нижнего и Верхнего Египта, подчеркивала политическое единство государства. 

 
Когда страна под влиянием центробежных тенденций распалась не на два даже, а на десятки самостийных номов, это неизбежно приводило к разрушению единой ирригационной системы, разрыву экономических связей (автор текста Лейденского папируса жалуется, например, что Юг не шлет больше на Север зерно), к социальным катаклизмам, голоду, междоусобию, войнам. Вражда всех против всех, всеобщее взаимное озлобление, грабежи и убийства, запустение некогда цветущих городов и целых номов, голод вплоть до людоедства, поверженные дворцы и оскверненные гробницы – таким рисуют картину раздробленности древнеегипетские патриоты, призывая вернуть единство страны.

 
В конце концов именно фиванским царям удалось собрать Египет, обуздать сепаратизм местной знати и выгнать гиксосов из страны. К началу эпохи Нового Царства фараоны вновь сделались, выражаясь либеральным речекряком, авторитарными и тоталитарными правителями, а Египет – единым и неделимым. Соответственно выросла и роль местного бога Амона. 

 
Этот милый зооморфный бог с головой барана был отождествлен с богом Солнца Ра, он сделался главным среди египетских божеств. Он был покровителем фараонов, их помощником и организатором военных побед, прославивших XVIII и XIX династии. «Говорит Амон-Ра, владыка Карнака... я даю тебе мощь и победы над всеми чужеземными странами... Я ниспровергаю твоих врагов под твои сандалии... я отдаю тебе землю во всю ее длину и ширину, жителей запада и востока под твою власть... Я твой путеводитель, так что настигаешь их». Это речь Амона, обращенная к Тутмосу III. А вот как утешает Амон Рамеса II в критический момент битвы с хеттами при Кадеше: «Я с тобой, я твой отец, моя рука с тобой, я полезнее, чем сотни тысяч людей. Я владыка побед, любящий доблесть». 

 
Наконец, отождествившись с Ра, Амон унаследовал и его функции творца мира. Будучи никем не созданным, он создал все сущее, видимое и невидимое, все другие боги так же созданы им. Вначале было «великое молчание», затем явился Амон в образе гуся («великого гоготуна») и «начал говорить среди молчания». И сказал – да будет свет.... Нет, это, конечно, уже из другой религиозной космогонии, но сходства и чуть ли не тождества трудно не заметить. «Эннеада была в твоих  членах... все боги составляли части твоего тела».  - «Он создал твари, чтобы они жили, он указал путь для людей, и их сердца живут, когда они видят его» - «Ты один, который создал все, ты единственный, который сотворил живое, из глаз которого появились люди, из уст которого произошли боги».

 
Бог, который при сотворении мира гогочет как гусь – образ на современный вкус довольно странный и  даже двусмысленный; впрочем, он не хуже того, что создала фантазия Клайва Льюиса, который так увлекся идеей создать библейскую сказку для детей, что невольно впал в зооморфизм – у него лев создает Нарнию пением. В конце концов, библейский бог тоже ведь творит при помощи словесной магии.

"В оный день, когда над миром новым
Бог склонял лицо свое, тогда
Солнце останавливали словом,
Словом разрушали города"
                                (Гумилиев)
 
До монотеизма, как видно, оставался один шажок, и его попытался совершить великий Эхнатон – фараон-революционер, фараон-поэт, фараон-романтик, опередивший свое время на много-много веков. Когда-то и он  приложил руку к обустройству Карнакского храма, заменяя прежних зооморфных богов на многорукое солнце Атона. После смерти великого реформатора его памятники разрушили либо переделали, само его имя было предано гонениям фиванскими жрецами, мстящим покойному за пренебрежение к древней южной столице и ее богу. Прошло более тысячи лет после Эхнатона, прежде чем монотеистическая система вновь обрела статус государственной. 

 
Коль скоро мир был создан именно фиванским богом, то вполне последовательно выглядит та точка зрения, что Фивы – начальное место, первозданный холм, вышедший из вод в результате акта творения. Как сказано в Лейденском папирусе, «Фивы – образец для всех городов. Вода и земля были в них вначале. И появился песок, чтобы обозначить границу пахотных земель и обозначить их основную почву, на холме. Так стала земля. Потом появились люди, чтобы благоустроить все города». В общем, это что-то вроде местности у Фонарного Столба в Нарнии. 

 
Будучи начальным местом творения, Фивы, точнее, Карнакский храм Амона – это одновременно и микрокосм, модель для макрокосма, для всего мироздания в целом. По крайней мере, так гласит одна из надписей в Гипостильном зале храма, сделанная, правда, уже в позднюю, птолемееевскую эпоху. 

 
Позже, продолжая смысловую экспансию, Амон прибрал к рукам и заведование над потусторонним миром, присвоив себе прерогативы Осириса и Анубиса. Он, таким образом, почти вплотную приблизился к образу божества монотеистических религий. Влияние культа Амона на образ библейскую и в частности на христианскую теологию переоценить трудно. Вообще «египетский след» в Библии довольно существенен. 



Что имело место именно египетское влияние на иудеев и через них на христиан, а не наоборот – яствует из того факта, что евреи появились в Иерусалиме и Палестине заведомо позже эпохи Эхнатона, а формирование канонического иудаизма произошло и того позднее. Как и Амон, Иегова творит мир словами из ничего. Как Хнум, он лепит человека из глины. «Притчи Соломоновы» содержат явные заимствования из египетского «Поучения Аменемопе». Впечатляющие пассажи и бренности всего земного из «Экклеизиаста» перекликаются с «Песней арфиста». 

 
Ну, и наконец, жемчужина Библия – псалмы. В псалме 103 читаем: «Как многочисленны дела твои, Господи! Все соделал ты премудро; земля полна произведений Твоих». А вот гимн Амону: Как многочисленно то, что ты делаешь и что скрыто перед миром, бог единственный, подобного которому нет, ты один сотворил землю по желанию сердца твоего». Не плагиат, конечно, но влияние налицо. И подобные примеры можно еще множить. 

 
Принимая во внимание роль христианства и Библии в развитии человеческой цивилизации и то влияние, которое оказал на них Египет, можно сказать, что древнеегипетская культура – часть общечеловеческого цивилизационного наследия. И потому посещение таких мест, как Карнакский храм – это действительно самое настоящее паломничество, припадание к истокам и т.д. 

 
Со следами фиванского культа я сталкивался  уже в моем детстве, хотя и не знал об этом. В одесском археологическом музее я видел серебренные монеты с изображением Александра Македонского. Великий полководец был украшен изящно загнутыми бараньими рогами. Они появились на его изображениях после того, как египетские жрецы, сообразно тысячелетней традиции, причислили нового владыку с сонму богов – а покровителем фараонов был никто иной, как фиванский Амон с бараньей головой. 



Опять-таки довольно странная на современный вкус ассоциация, да ведь у древних зоологическая символика была другой. Впрочем, уже Геродоту подобное изображению бога казалось довольно странным, и он подыскал разъяснительную легенду: Геракл-де захотел непременно увидеть Зевса (которого греки отождествляли с Амоном), тот пытался объяснить, что этого нельзя, но Геракл настаивал и тогда Зевс (он же Ра, он же Амон) накинул на себя баранью шкуру, сверху нацепил баранью голову и в таком виде показался Гераклу. 

 
Сходным образом действовал персонаж «Александрии» Псевдокаллисфена, (кажется, это был первый литературный памятник, из которого нашего предки еще в домонгольский период узнали о «ливийском Амоне»). Беглый египетский царь Нектонав соблазнил македонскую царицу Олимпиаду, явившись к ней с напяленной на себя позолоченной головой молодого барана и назвавшись богом Амоном. Именно после этой креативной ролевухи на свет появился столь же нестандратный Александр Македонский. 

 
Рогатый царь настолько поразил воображение восточных народов, что на тысячелетие закрепился в их фольклоре и даже попал в Коран под именем пророка Зуль-Карнайна (Двурогого). Согласно 18 суре Корана, он исповедовал ислам, дошел до пределов Земли, запер свирепые народы ядужуджей и маджуджей в горах и загородил их железной стеной. Эту суру, право стоит почитать, чтобы убедиться в правоте тех апологетов ислама, которые любят рассказывать о том, что их священное писание не содержит в себе ошибок, нелепостей и не противоречит «новейшим научным данным» - не то что какая-та там Библия.

 
Вообще такое вот сочетание – провидческие взлеты монотеизма и одновременно архаичные, первобытные зооморфные облики божеств – очень характерно для древнеегипетской цивилизации, парадоксальным образом сочетавшей в себе передовые на то время черты с удивительной косностью, отсталостью, воинствующим консерватизмом. Не менее парадоксально и восприятие египетской культуры окрестными народами и последующими поколениями. С одной стороны, Египет  - страна фараонов, с титулом которых еще с библейский времен связаны чисто негативные ассоциации („Lets my people go“!). Когда кого-то правителя сравнивают с фараоном – это редко делается в позитивном ключе («Агрессивный, бестия – чистый фараон!»). 




Когда хотят обругать советское общество, его нередко ассоциируют с «восточными деспотиями» вообще и с фараоновским Египтом в частности.

 
А между тем древнеегипетское общество как раз и послужило образцом для первых теоретиков идеального общества. В Древнем Египте, по выражению Болеслава Пруса, «жрецы были мыслью, фараон – волей, народ – телом, а повиновение – цементом». Представление Платона об устройстве идеального государства во во многих пунктах совпадают с этой слегка упрощенной, но в целом верной схемой египетского государства – не идеального, а самого что ни есть реального. Реального, как реальный социализм, от которого даже современные леваки воротят нос и которым можно было бы ответить, подражая Сталину: «Другого социализма у меня для вас нет».



Но об этом стоит поговорить отдельно как-нибудь в другой раз.


А с Карнакским храмом нам приходится с сожалением расставаться. Конечно, мы не посмотрели и десятой доли того, чего настроили тут фараоны за полтора с лишним тысячелетия.